Годовщина смерти мужа. Мы с сыном приезжаем на кладбище и направляемся на участок, где находится наша могила. Вдруг видим, что с левой стороны от дорожки, по которой мы идем, выгорожен новый участок земли с двумя свежими могилами.

Могилы обращают на себя внимание издалека, так как над ними развеваются израильские флаги и флажки разных размеров. Мы подходим к могилам. На них много цветов, рисунков, фотографий из прежней жизни покоящихся тут двух девочек.

Имя и фамилия одной из них нам знакома. Эта девочка погибла на музыкальном фестивале "Нова" 7 октября. С этого фестиваля, проходившего в кибуце Беэри, расположенного на границе с Газой, началась резня безоружных молодых людей, убежденных пацифистов, приехавших повеселиться и расслабиться.

Об этой девочке много рассказывали по телевизору, писали в интернете. Ее портрет, красавицы достойной обложки любого журнала, несколько месяцев висел на въезде в город, где она выросла и откуда уехала на фестиваль поработать. Это город Йокнеам. Девушка стала символом города. Недавно плакат с ее изображением почему-то сняли и на его место повесили каких-то идиотских зайцев. Как коротка человеческая память….

Рядом с могилой этой девочки покоится другая, о которой мы ничего не знаем. Стоя у ее могилы, мы с сыном пытаемся понять связывало ли этих девочек что-то, кроме даты смерти?

В этот момент на кладбище въезжает черный внедорожник и останавливается в метре от нас. Из него выходят мужчина и женщина и направляются к могиле, у которой мы стоим. Мы в некотором замешательстве, такое чувство, как-будто мы подглядываем за чужим горем. Отходим слегка в сторону, но не уходим, какая- то сила нас не отпускает. Мужчина сразу садится на скамейку, сооруженную возле могилы, и отворачивается. Женщина останавливается и спокойно смотрит на нас. Я инстинктивно спрашиваю:

- Вы родственники этой девочки?
- Да, я ее мама - так же спокойно отвечает мне она.

Что- то тяжелое отрывается у меня внутри и бухается на самое дно. Дно чего? Наверное души… Передо мной стоит воплощенное самое страшное горе, которое может постичь мать - гибель ее ребенка. Изо всех сил пытаюсь сдержать слезы, не получается… Смотрю на сына - глаза у него красные, в уголках блестят слезы…

Еще совсем недавно я не знала как себя вести с тем, кто потерял самого родного человека. В таких случаях всегда думалось: «Ну что можно сказать и чем помочь в таком горе?».

Это самая распространенная форма защиты большинства людей от излишних переживаний. Что наверное естественно. Как правильно заметил один психолог: "Люди боятся заразиться чужим горем". И только те, кто пережил подобную трагедию знают, что в таких обстоятельствах облегчить страдания и чувство бесконечного одиночества, которое настигает человека в таком несчастье, может только человеческая эмпатия. Ее никогда не бывает слишком много. С некоторых пор я это знаю….

Я осмеливаюсь задать женщине еще один вопрос:
- Они были подружками? - киваю я на соседнюю могилку.

- Нет, они не были знакомы, просто погибли в один день и в одном месте - по-прежнему спокойно отвечает мне женщина. Никакого раздражения, нетерпения, слез.

- А что, она служила наблюдательницей? (в тот день погибло много солдаток, которые служили наблюдательницами на границе).

- Нет, если бы она была солдаткой, то ее бы похоронили на участке для погибших воинов, там наверху - и женщина кивает головой в сторону верхнего склона горы, где располагается военное кладбище.

Дочка отслужила армию год назад. Служила в пограничных войсках. Потом, как это водится сейчас у демобилизованных солдат, уехала гулять в Южную Америку. За месяц до фестиваля вернулась. Вскоре после фестиваля собиралась ехать в Бразилию, уже были заказаны билеты…

Я вдруг почувствовала, что этой женщине необходимо говорить о своем горе. Она готова делиться с любым, кому есть до этого дело. Пожалуй с незнакомыми даже легче, по себе знаю.

- Они поехали впятером, - продолжала женщина. - Это были ее новые подружки, с которыми она познакомилась во время путешествия по Южной Америке. Утром 7 октября, когда поступили первые сообщения о нападении террористов, я позвонила дочери, она не отвечала. Номеров телефона ее новых подружек у меня не было. В районе 7 утра каким- то чудом разыскала номер одной из них. Девочка ответила, сказала, что у них все в порядке, они собираются уезжать, идут к машине… Это была последняя весточка от дочери и ее новых подружек. Они все погибли…

- А когда вы узнали об этом? - осторожно спросила я.
- Нам сообщили на третий день…

Помолчав, глядя на могилку дочери, она, как будто себе, тихо сказала: Хорошо, что не взяли в заложницы… она была такая красавица.

- А у вас еще есть дети?

- Да, два сына. Дочка была средней. Старший отслужил, уехал в Америку поработать, а младший сейчас на срочной службе, служит в бригаде "Голани".

- Так он сейчас воюет в Газе? - спрашивает сын, зная, что в настоящий момент идет война и большая часть войск сосредоточена там.

- Нет, я его не пустила в Газу. Он сидит на базе.

- Как это не пустили? Разве так можно? - спрашиваю я.

- Да. Есть такой закон, если в семье есть погибший, то отправить солдата в боевые части можно только с разрешения родителей. И старшему тоже не подписала разрешение на резервистскую службу, хотя они оба выкручивают мне руки, - она помолчала и добавила. - Наша семья уже достаточно пожертвовала для страны…

При этих словах она почему- то посмотрела на небо.

- Отцу видно очень тяжело - кивнула я в сторону окаменевшего на скамейке мужчины.

- Это не отец, это отчим. Он ее вырастил и очень любил. Отец моих детей умер, когда они были совсем маленькие…

- А вы работаете?

- Да, иначе бы я просто сошла с ума (чем она занимается не уточнила, а мы не стали спрашивать). Я работаю до четырех, потом сразу сюда. Мы приезжаем каждый день, уже четвертый месяц…

Я немного пришла в себя и невольно стала рассматривать стоящую передо мной женщину. По теперешним временам совсем молодая, выглядит на 40+. Красивая, высокая, стройная, хорошо одетая, аккуратно уложенные волосы и великолепный свежий маникюр. Почему-то именно он бросился в глаза. Я подумала: Какая молодец!

А еще я обратила внимание на то, как она великолепно сложена. Если бы кому-то пришла в голову идея изваять скульптуру Родина-мать в израильском варианте - лучше модели было бы не найти. Эдакая повзрослевшая настоящая израильская Мадонна, только без младенца…