"Свобода, равенство, братство или смерть – последнее, конечно, легче всего осуществить, о гильотина!"

(Чарльз Диккенс "Повесть о двух городах")

Для тех, для кого что-то слишком важно, в какой-то момент это становится настолько важным, что они за это убивают. Вместе с тем каждое левое дело основано на сочувствии. Типичный левак, независимо от того, сколько крови в конечном итоге на его руках, начинает с глубокой заботы о других людях. Его сердце кровью обливается за угнетенных, за рабочих и крестьян, за расовые и сексуальные меньшинства и за все угнетенные народы мира.

Идеологическая мода может меняться, но история всегда рассказывается одинаково. Где-то есть угнетенная группа, которая нуждается в освобождении. И он или она – тот, кто борется за их освобождение. Попутно укрепляется та утонченная чувствительность, которая может заставить студента университета Лиги плюща – выходца из высшего класса знать всё об обычаях и страданиях чернокожих трансгендеров в Детройте или террористов ХАМАСа в Газе и в то же время оставаться совершенно бесчувственным к страданиям их мишеней.

А потом люди умирают. Иногда это те, кого "защитник" считает угнетенными или угнетателями. Обычно и те, и другие. Гуманитарные борцы становятся террористами, а их революции приводят к тирании.

Противоположностью тирании не является революция, так же как противоположностью сочувствия не является его отсутствие. И то, и другое – круги. Революции ведут к тирании, а сочувствие – к жестокости. Хотя и существует небольшая группа людей, которым действительно не хватает сочувствия, большинство идеологических кровопролитий прошлого и нынешнего веков было совершено мужчинами и женщинами, которые сочувствовали слишком сильно.

Тот, кто слишком много берет на себя, в конце концов берет на себя столько, что убивает. Именно этот аргумент приводился в защиту каждого левого дела, связанного с убийствами, и сейчас приводится в пользу ХАМАСа. Если бы вас действительно волновали страдания в Газе, вы бы подожгли себя или сожгли заживо израильские семьи в их домах. Если вам действительно не всё равно, вы не будете при этом особо переживать.

Истинные гуманисты могут изнемочь от избытка сочувствия. Но именно такие люди не спят по ночам, чтобы помочь другим. Некоторые из них могут быть завербованы в левые движения, но средний левак – глубоко неискренний гуманист, который использует благополучие других только как средство для развития своей личности и утверждения ее на публичной сцене.

Левым это действительно очень важно. Их волнует повышение уровня моря, белые медведи, женщины в хиджабах, мужчины в драных костюмах, наркоторговцы в гетто и экотеррористы в тюрьме, расистские автострады и мертвые террористы, и если вaм припомнится что-то, что их до сих пор не волновало, то скоро будет волновать. До тех пор, пока это вписывается в более широкую программу навязывания обществу своей воли из чувства морального превосходства.

Вот почему их не волнует ужасающее число молодых людей, погибших от преступлений чернокожих, сколько мусульман убивают мусульманские правительства или каково состояние движения за права геев в марксистских диктатурах. Если состояние реального угнетения не вписывается в нарратив о внешнем социальном угнетении, которое должно быть свергнуто освободительным движением, оно бесполезно для политического движения и индивидуального эго борца за свободу.

Для истинного гуманиста угнетенные – это цель, а для левака – средство. Левый готов прокламировать заботу о шахтере, пока тот не проголосует за Трампа, или о чернокожем, пока тот не выдвинет свою кандидатуру от республиканцев. Или пока он даже не по своей вине не будет заменен, как шахтеры и сталевары, за которых левые когда-то "проливали кровь", на новый объект для очередной "окончательной революции".

На самом деле левые заботятся не о рабочих и крестьянах, трансгендерах и террористах. Они очеловечивают, артикулируют и персонифицируют революционный мандат, цель которого – не спасти мир, а уничтожить всё, что им безразлично. Чем больше левые "заботятся", тем ужаснее злодеяния, которые они могут оправдать своей безграничной заботой.

Дело в том, что эта забота редко приводит к чему-то полезному. Сочувствие – это для левых лишь нарратив. Реальное улучшение чего-либо лишает их мотивации. Вот почему левые по умолчанию считают, что чернокожие сегодня так же угнетены, как и при сегрегации. Если бы они признали, что в демократических странах чернокожие сегодня равны и свободны, чем бы они занимали свое время?

Успешные левые движения захватывают власть. Они ничего не улучшают и не исправляют, потому что забота – это их инструмент для индивидуального и коллективного эго. Каждый левак – это героический борец за свободу, который хочет быть королем. Он притворяется, что хочет спасти мир, а на самом деле он хочет им править. Левое насилие – это не крик угнетенных, а мандат угнетателей.

Именно поэтому каждое левое дело начинается как гуманитарная идея, а заканчивается терроризмом. Гуманитаризм и терроризм не противоречат друг другу, они дополняют друг друга. Без гуманитаризма не может быть терроризма. Терроризм – это не случайный побочный путь, а следующий этап трехступенчатого процесса, который затем заканчивается тиранией или поражением. Если левые начинают беспокоиться о чем-то, то со временем это закончится массовым убийством.

Дело не в том, что они не чувствуют вашу боль, а в том, что они слишком заняты чужой болью в целом, чтобы чувствовать вашу, когда они охотятся за вами. Как лучшим способом заглушить нежелательный сигнал является шум, так и лучший способ заглушить эмпатию – побольше эмпатии.

Левые заботятся о стольких людях и вещах, что не могут ничего почувствовать, когда речь заходит об их истинных целях. Человеческие страдания превратились в такой шум, что по идеологическим соображениям левые выбирают, какие шумы изолировать и к каким прислушаться. Левая эмпатия не сочувствует, она намеренно десенсибилизирует. Если у левых достаточно большая палитра, они могут уничтожать произведения искусства, устраивать взрывы на мероприятиях и нападать на конкретных людей, потому что хотят спасти миллионы, миллиарды и всю планету, но единственные, кого они действительно хотят спасти, – это самих себя от собственной скучной посредственности.

Левый революционер из высшего класса, который не может добиться ничего стоящего и не способен стать значимой личностью, отправляется покорять мир. Сострадание к людям, которых он никогда не встречал, мгновенно делает его более мудрым и глубоким человеком. И не успеешь оглянуться, как он уже болеет за ХАМАС, и всё потому, что это так близко его сердцу.

Источник: "Еврейская панорама"