Интервью с председателем партии "Наш дом Израиль" Авигдором Либерманом. О том, как смягчить резкое повышение цен, почему коалиция не сможет уволить юридическую советницу правительства, победил ли Израиль в войне, и что скрывает Нетаниягу от израильтян.

- Через несколько дней начинается Новый год, а с ним - повышение НДС и очередная волна подорожаний. Вы опубликовали пост о том, что предприняли бы три шага, чтобы избежать такого резкого повышения цен. Первый — принятие закона о призыве, второй — сокращение государственного аппарата и третий — закрытие лишних министерств. Можете пояснить по поводу закона о призыве, как это влияет на дороговизну?

- Тут легче всего, поскольку на неделе Минфин опубликовал подробный документ, что значит "закон о призыве для нашей экономики". Это бремя, поскольку они не только не призываются, но и в дальнейшем и не работают, у них нет никакой профессии, у них нет образования.

Армия в любом случае дает любым людям, которые призываются, и какие-то базовые знания. Скажем, приезжают новые репатрианты без знания языка, и за счет армии проходят длительные курсы изучения иврита и истории. То же самое и тут, ведь многие получают профессию, те, кто были в армии, уже вольются в рынок труда. А сегодня у нас 174 тысячи человек в возрасте от 18 до 67 лет, мужчин здоровых, которые не работают, живут на пособие от "Битуах леуми", их нужно не только кормить, но и защищать, это все обходится казне в 30 миллиардов шекелей. Это первое. 

Это безусловно решение, которое будет иметь эффект, как снежный ком, результаты появятся уже в самое первое время.

- Это звучит красиво - принять закон на призыве, но уже десятилетия это никак не получается.

- Не десятилетия, его уже полвека не могут принять, но я думаю, что сегодня наступил момент истины. Когда мы воюем на 7 фронтов, когда люди по 200-300 дней служат в милуиме (на резервистских сборах), когда срочную службу продлевают на 4 месяца. Всем понятно, дальше невозможно это тянуть.

- Это мы, те кто служат в армии, понимаем. Это для нас невозможно, а для ультраортодоксов возможно, у них свои интересы.

- У них, понятно, свои интересы, но большая часть здравомыслящих, адекватных людей, включая тех, кто внутри коалиции и, конечно же, внутри Верховного Суда, понимает, что так не может продолжаться. Нам не нужно их согласие.

- Представим, что приняли такой закон. Его просто начнут игнорировать. Вот прислали призывные повестки трем тысячам ультрарелигиозных юношей. А на призывной пункт явились чуть более трехсот, какой-то смешной процент...

- Без санкций этот закон не имеет смысла. Санкции работают, и работают очень жестко. В тот момент, когда человек не явился в армию, у него появляется запись "ришум плили", то есть запись о судимости. Из законопослушных граждан он переходит в категорию преступников. Он не будет получать эту стипендию, которую сегодня получает, когда учится в иешиве. Иешива не будет за него получать финансирование. Он не будет получать скидок на ясли, на детские сады, на мунициальный налог "арнона". Он не сможет быть госработником. Он не сможет быть работником муниципального сектора. Он не сможет выезжать за границу, как любой дезертир.

- Ну, это, опять же, звучит очень красиво. По факту же, сейчас продвигается совсем другой закон.

- Пока он никуда не продвигается. Да, его пытаются продвинуть. Но пока это никуда не движется. И, знаешь, там песочные часы тикают - БАГАЦ (Высший суд справедливости) и прочее.

То же самое ультраортодоксы сказали, что они не поддержат никакой закон о бюджете 2025 года, если до этого не пройдет закон об уклонистах, о дезертирах. То есть, в этом плане, да, опыт до сегодняшнего дня, он очень печальный. Но всегда бывает первый раз. Если когда-либо существовала хоть какая-то возможность, какой-то шанс, что сможем провести такой закон, это именно сейчас.

- Ваш оптимизм основывается на том, что происходит это все на фоне войны, я правильно понимаю?

- На фоне войны, той высокой цены, что мы платим каждый день. Сегодня погиб еще один офицер в ГАЗе.

- Второй пункт был о сокращении государственного аппарата. Насколько это вообще реально? То есть, понятно, что нужно сокращать государственный аппарат, но сократить бюрократию не так-то просто.

-  Не просто. Вы знаете, если бы не сменилось правительство... В предыдущем правительстве, "правительстве перемен", я затеял большую реформу - пытался объединить два аппарата. Один называется Управление госслужбы. Оно относится к канцелярии премьер-министра. Второй - бюджетный отдел в Минфине. В принципе, это две параллельные структуры. Два разных названия, но нет никаких причин для существования двух таких параллельных структур.

- Получается, нужно очень масштабную реформу проводить. Но есть профсоюзы...

- С профсоюзами, я считаю, что мы можем всегда договориться. Профсоюзы тут достаточно адекватные. В правительстве, где я был министром финансов, я проводил регулярные встречи примерно раз в три недели, раз в месяц. С участием министра финансов, управляющего центробанком, председателя профсоюзов, председателя промышленников и председателя экономических форумов. Там мы всегда договаривались. Всем понятно, что нельзя рубить ветвь, на которой сидишь. Сотрудничество между всеми основными игроками экономической области очень важно. И я тут, кстати, более чем оптимистичен, исходя из моего опыта

- Третий пункт у вас был – закрытие лишних министерств. Есть министерства, которые просто из пальца высосаны...

- У нас есть министерство традиций, министерство духовного наследия, министерство национальных задач. Есть специальное управление Ави Мазуза для усиления еврейского самосознания. И есть управление по продвижению ультраортодоксального сектора Ури Маклева.

- По сути, это закамуфлированная взятка для обеспечения лояльности коалиции.

- В политике нет наивных людей. Понятно, что за поддержание коалиции нужно платить, но должно быть все в разумных размерах. Создание вот такого аппарата, бешеного, с таким количеством никому не нужных министерств, с таким бюджетом коалиционных денег - 5.4 миллиарда шекелей, это ни в какие ворота не лезет.

- А можно ли сформировать такую коалицию, чтобы она была устойчивой? В то же самое "правительство перемен" пришлось вообще арабскую партию брать, чтобы она была устойчивой. Получается, что все равно платить придется - либо тем, либо другим.

- У нас было много правительств, это 37-ое по счету. Не первое. Исключим первые 15 лет, когда было в Израиле 12-15 министров. В последние два десятилетия нет никакой проблемы уложиться в 27-28 министерств. Сегодня их 35-36 . Не знаю, сколько точно (33 министра и 4 заместителя министра).

- Почему даже не озвучивается намерение провести реформу, направленную на то, чтобы формирующий коалицию политик не становился заложником политических партий?

- Проблема, что всегда мелкие партии в основном торпедировали такую реформу, поскольку им очень удобно быть таким довеском, который решает судьбу коалиции. Всегда им удавалось выторговать намного больше их удельного веса и в израильском обществе, и даже в израильской политике в Кнессете. Поэтому именно этот элемент нужно нейтрализовать.

- В прошлом правительстве у Нафтали Беннета было шесть мандатов, и он даже стал премьер-министром...

- Да. Поэтому, когда мы создавали НДИ, главные идеи были: конституция, президентская система управления.

- Уже не похоже, чтобы это было актуально.

- Я не думаю, что можно за все сразу ухватиться. Но я считаю, что если мы создадим сионистское правительство - только из сионистских партий... 

- В смысле без религиозных? Без ультраортодоксальных?

- Да. Без них и без арабских партий. Это создаст очень хорошие условия для такого маневра. Для каких-то реально глубоких перемен. Потому что все понимают, что так невозможно продолжать, что нам нужна какая-нибудь минимальная стабильность, устойчивость. Коалициям не все время барахтаться и выживать. Система такая, что даже если якобы у Нетаниягу сегодня широкая коалиция, 68 мандатов, все равно сама система построена так, что тут же создается какой-то фактор нестабильности. Сейчас идет борьба в основном продиктованная личной неприязнью между Бен-Гвиром и Смотричем. Несмотря на как бы большое преимущество у коалиции перед оппозицией, их все время лихорадит.

- Проявлением этого стало голосование Бен-Гвира против бюджета?

- Да.

- На ваш взгляд, есть какие-то признаки того, что выборы на горизонте?

- Я думаю, что все решится в ближайший месяц. За январь месяц картина будет абсолютно ясна. То есть, с одной стороны, пройдет ли этот закон о дезертирах, об уклонистах, как угодно. С другой стороны, что с бюджетом.

Сейчас Бен-Гвир взял их за одно очень такое чувствительное место, поскольку бюджет построен на том, что значительные средства будут изъяты за счет "Битуах Леуми". У него решающий голос в комиссии по труду и соцобеспечению. Там этот закон должен пройти до того, как будет представлен на пленарном заседании Кнессета. И он его держит очень крепко. Выставил условие, что сначала... Как там было в "12 стульев"? "Утром деньги, вечером - стулья". Говорит, сначала надо уволить юридического советника правительства.

Опубликовали повестку дня на заседании правительства в воскресенье. Там нет в повестке дня вопроса об увольнении юридического советника правительства.

- Правительство должно утвердить такое решение, естественно. Правильно?

- Ну или хотя бы поставить на обсуждение. Он тоже якобы ищет лестницу: чтобы правительство обсудило, а там дальше будет видно. Но когда отношения переходят из плоскости рациональной в эмоциональную, очень тяжело аргументировать. 

- Почему нынешней коалиции настолько сильно мешает юридический советник правительства?

- Поскольку она прежде всего забраковала тот вариант закона о дезертирах, который пытались провести ултьтраортодоксы. Это их доводит до бешенства. Она считает, что они не имеют права получать скидки на детские ясли и садики. Им их продлили через Верховный суд до 1 февраля.
Для этого потребовалось, чтобы Нетаниягу явился в суд, а не так, чтобы отложили, как он просил.

- Ее можно уволить? 

- Я не вижу, как это можно сделать технически. Есть специальная комиссия по назначению высокопоставленных чиновников во главе с бывшим председателем Верховного суда Ашером Грунисом, которая выбирает юридического советника. Для того, чтобы уволить юрсоветника правительства, потребуется созвать эту комиссию. Ее члены должны решить, есть ли основания ее снять. И только если комиссия так постановила, решение возвращается в правительство, и то может уволить. Я не думаю, что кто-то из членов комиссии согласится утвердить это увольнение. И даже после всех процедур Бахарав-Миара сможет обжаловать решение в Верховном суде, и я не думаю, что суд согласится с доводами правительства.

- К чему тогда вся эта мышиная возня? 

- Они хотят ее довести до состояния, чтобы сама ушла.

- Война продолжается. Пик ее, наверное пройден, но она еще не завершилась. ЦАХАЛ находится и в секторе Газа, и в Ливане. Тем не менее, коалиция вернула на повестку дня продвижение судебной реформы, которая в прошлый раз серьезно расколола общество. Почему?

- Эту реформу проталкивают наш министр юстиции Ярив Левин и глава парламентского комитета по законодательству Симха Ротман. Ярив Левин на последнем заседании глав коалиции вышел, хлопнув дверью, поскольку никто не был готов поддержать эту его идею. Нетаниягу тут же сказал, что у него конфликт интересов, и он не может заниматься этим вопросом. Все остальные сказали - хватит, ты и так завел нас в тупик, не морочь голову. Ярив Левин выскочил и покинул зал, хлопнув дверью.

Главным оппонентом Бен-Гвера выступил Бецалель Смотрич. Но хотя он и главный оппонент, другие тоже не хотят. Поэтому коалицию лихорадит. Один хочет закон о дезертирах, другой - контролировать Верховный суд, третий - уволить юридического советника правительства, и так далее.

- Есть еще закон о приватизации корпорации телерадиовещания КАН, который может уничтожить радио РЭКА...

- Понятно, что это только первый шаг. Конечной целью является полный контроль над СМИ и, главное, 12-м каналом. Начинают с 11-го, а так пишешь два и держишь три в уме. Главное для них - это 12-й канал, но попутно хотят свести счеты и с русскоязычной общиной. У Шломо Караи было несколько законопроектов и несколько таких высказываний. Например, что все, кто приезжает сегодня из бывшего СНГ, они вообще гои. Это специально Либерман приводит сюда гоев, чтобы увеличить свою электоральную базу. Теперь хотят изменить Закон о возвращении. То есть он последователен в своих чувствах к русскоязычной общине.

- Что предпринимает НДИ для спасения радио РЭКа?

- Ну, пока мы единственные, кто борется.

- Есть еще "Еш атид".

- Ну, вот я что-то не видел и не слышал их.

- (Депутат Кнессета) Татьяна Мазарская тоже пытается, она встречалась с Караи и обсуждала этот вопрос...

-  На этой неделе мы собирали комиссию Кнессета по алие и абсорбции, которую возглавляет Одед Форер (НДИ). Я лично разговаривал с депутатами от "Ликуда". Я думаю, что у нас есть хороший шанс это остановить, поскольку это решение должно пройти через комиссию по экономике, в которую вхожу я и Женя Сова. Есть достаточно конструктивный диалог по этому поводу с (председателем этой комиссии, депутатом Кнессета от партии "Ликуд") Давидом Битаном, который является там ключевой фигурой.

- Давайте перейдем к теме безопасности. Война началась 7 октября. Мы ее не ждали, мы ее не звали. Она продолжается уже год и три месяца. У нас есть достаточно серьезные военные успехи, но можно ли сказать, что мы победили в этой войне?

- Прежде всего нам нужно посмотреть, какую цену мы заплатили за этот год, во что нам это обошлось. Прежде всего, человеческие жизни. Более 800 солдат, более 900 гражданских, десятки тысяч раненых, разрушены тысячи домов, инфраструктура, сгорели более 200 тысяч дунамов живого леса, восстановление займет годы. И поэтому, прежде всего, следует помнить о цене.

И нужно понять, что да, эту войну ожидали. Любой здравомыслящий человек понимал, что война неизбежна. Более того, я могу сказать всем, поскольку это было опубликовано в прессе широко.  21 декабря 2016 года я вручил премьер-министру документ, где ему четко сказал, что нас ждет - один к одному. Что отряды "Нухба" ворвутся в Израиль, захватят поселения, возьмут заложников. Что это будет шоком для нашего общества. Что никакая стена никого не спасала. Ни линия Мажино, ни линия Маннергейма, ни линия Бар-Лева.

- Откуда у вас была эта информация? От военной разведки?

- Военная разведка, к сожалению, жила теми же иллюзиями. Еще даже накануне, буквально за несколько дней до начала войны, они заявили, начальник Генштаба и вся военная разведка, что мы сдерживаем ХАМАС, что у него нет заинтересованности в эскалации. В 2016 году я был министром обороны. У меня каждое утро на столе была вот такая гора всяких там отчетов. Я люблю читать, много читаю. Прочитывал все эти документы. И мне представили документ по Газе. Меня он никак не убедил. Я запросил источник. На иврите это называется "черный материал", "хомер шахор". То есть, четкие и реальные разведдонесения. Сказал им, что мне не нужна интерпретация, их трактовка. Я захотел посмотреть, на основе чего пришли аналитики разведки к подобным выводам. Принесли. Я пришел, прочел это сырье, первичный разведматериал.  И на основании тех же разведданных пришел к совершенно другим выводам.

- Как вы это поняли?

- Логика. Просто ориентируясь на логику. Никогда не было нехватки разведданных. Всегда была нехватка в здравом смысле, готовности сделать выводы реальные, а не те, которых ты хочешь. Накануне 11 сентября в всех разведструктурах США было достаточной информации о том, что в итоге произошло. Но никто не сделал выводы. Информация была. Но этого недостаточно. Необходимо еще ее прочесть. Накануне реализации плана "Барбаросса" у Сталина были все данные. От Зорге, Черчилля и так далее. Но не хотели верить, не хотели сделать правильные выводы. У нас накануне Войны Судного дня было то же самое. Была информация, разведданные. Никто просто не хотел слышать.

То же самое и тут. То есть я даже указал, когда будет начало этой операции. Я ошибся на год. Я указал там 2022 год, не 2023. Но я не мог предусмотреть корону.

- Первоначальный план был атаковать в дни Песаха 2023-го, но в последний момент руководство ХАМАСа перенесло атаку на осень. Так что ошибка в расчетах была не на год, а на полгода. Как вы рассчитали дату?

- Я видел, сколько занимает подготовка. Они об этом говорили сами. Ничего не скрывали. Говорили, у нас займет подготовить вот эти боевые отряды столько-то времени. Необходимо столько-то времени мобилизовать еще людей. Еще столько-то времени произвести столько-то ракет. Перебросить контрабандой столько-то вооружений и прочее. Все было указано.

- Возвращаясь к вопросу, который я задавал раньше. Можно ли сказать, что есть победа? Или как вы оцениваете нынешнее состояние?

- Смотрите, нынешнее состояние, у нас есть достижения, нету победы.

- Что стало бы победой?

- Когда противник поднимает белый флаг. А когда у нас каждый день на этой неделе погибают солдаты... В начале недели погибло три солдата в Газе. Потом еще один и еще один. На этой неделе боевики обстреливали районы, прилегающие к сектору Газа, то что мы называемы Отей Аза. У нас люди тут в Гуш Дане три раза за эту неделю бегали в бомбоубежище. В Ашкелоне приземлился дрон, который не смогли сбить. Хуситы продолжают заявлять: "Мы будем бомбить Израиль".

- В Ливане мы, получается, победили?

- В Ливане, опять-таки, мы видим каждодневные нарушения вот этого самого перемирия. Еще что интересно в Ливане: с этим договором - Нетаниягу никому не показал его текст. Мы же не вели переговоры напрямую с "Хизбаллой", мы вели их с американцами. В итоге, у США есть соглашение отдельное с Ливаном, отдельное с Израилем. Мы видели то, что они подписали с Ливаном. В Ливане они видели то, что американцы подписали с нами.То есть "Хизбалла" знает то, что мы подписали. Французы знают то, что подписали. От кого Нетаниягу скрывает текст соглашения? Только от граждан Израиля, от министров.

- Почему?

- Ну, наверное, такой хороший договор. Поскольку Нетаниягу даже на заседании кабинета, где утвердил его, он никому текст не дал. Держал у себя в руках этот документ и зачитал его на английском языке.

- Что там может быть такого? Мы видим, что израильская армия все еще в Ливане, по необходимости действует.

- Вопрос, сколько времени это продолжится. Когда человек поднимает белый флаг, то нет никаких попыток. А мы видим, каждодневные попытки в Ливане восстановить свой военный потенциал. И, конечно же, то, что происходит с хуситами, с Ираном, который продолжает каждый день практически снова обогащать уран. Нужно понять, что и "Хизбалла", и "Исламский джихад", и ХАМАС, и хуситы - они не существуют без Ирана.

В чем ошибка. Вот представьте себе дом, второй, третий, четвертый, пятый, и все получают они электричество, все окна горят, ярко освещены, а мы что делаем? Мы перебегаем из комнаты в комнату в каждом доме и опускаем выключатель, вместо того чтобы разбомбить генератор, который подает электричество всем этим домам, Иран - это главный генератор.

- Но похоже на то, что все-таки какая-то война с Ираном будет, уже после того, как Трамп вступит в должность?

- Я не знаю, какая это будет война.

- Вы считаете будет или нет?

- Я могу дать пример с Ливаном. Я знал, что одна из самых главных целей операции не достигнута. У меня не оставалось выхода, я видел, что все подходит к концу, и выступил по телевидению. Я заявил, что одна из главных целей в Ливане не достигнута, не уничтожена. Все начали гадать, что Либерман имел ввиду. Буквально через сутки пресс-секретарь ЦАХАЛа выступил с помпезной речью, что вот мы уничтожили такой-то и такой-то объект. Сказал вот то, что Либерман имел ввиду. Да, они его бомбили, но не уничтожили.

- В Ливане?

- Да. И то же самое - атака Ирана. Нам нужно сокрушить Иран, уничтожить его ядерную программу. Пока что мы слышали заявление Рафаэля Гроси, гендиректора МАГАТЭ, что можно забыть про все соглашения с Ираном, так как он бешенными темпами обогащает уран (17 декабря он сказал, что ядерная сделка с Ираном более не актуальна, так как Иран обогащает уран до оружейного уровня и быстро приближается к получению статуса ядерного государства - Р.Я.). Его последние заявления не были широко опубликованы, но их несложно найти в Интернете.

Необходимо принять не просто решение бомбить. Мы бомбили хуситов несколько раз, но они продолжаются стрелять. Поэтому важно то, какая это будет операция, какие будут военные действия, будет это для пиара или реальные действия.

- А что касается хуситов, мы можем их как-то победить?

- Естественно, легче всего.

- Каким образом?

- Взгляните на карту Йемена. Они в Сане и Ходейде, йеменское законное правительство - в Адене. Кроме того, есть еще 3-4 группировки, которые ненавидят хуситов и всю жизнь воевали с ними. Нам нужно сделать то же самое, что сделал Иран. Поставить оружие этим группировкам, правительству в Адене. Они должны быть все время заняты своим выживанием, чтобы у них не  оставалось времени и энергии для того, чтобы бомбить нас. 

Кроме того, когда мы бомбим Йеме, не нужно делать это хирургически, как со скальпелем работаешь. Там есть, наверное, более 100 таких легитимных целей. Прежде всего, вся энергетическая инфраструктура, причалы, любые взлетные полосы, все здания, которые ассоциированы с хуситами, с их властью. Необходимо действовать широкомасштабно, с одной стороны, и, конечно же, попытаться наладить связь с теми силами внутри Йемена, которые воюют уже не знаю сколько лет с этими хуситами.

- Как вы думаете, нынешнее правительство собирается предпринимать какие-то другие действия, кроме точечных бомбардировок?

- Мы об этом говорим, пытаемся это все передать, заявляем не только в интервью сайту Девятого канала и по всяким каналам. Я надеюсь, что они что-то сделают.

- Что касается сектора ГАЗа, там еще содержатся сто заложников. Большинства, по всей видимости, уже нет в живых. Реально ли заключить сделку с ХАМАСом?

- Нам нужно прежде всего спасти всех своих граждан, которые еще живы, и вернуть тела тех, кто уже не с нами. И после этого у нас будут развязаны руки. Сегодня важную роль играет сам факт, что там есть заложники. Мы помним судьбу тех шести заложников, которых расстреляли (1 сентября армия сообщила об обнаружении на юге сектора Газа тел шестерых заложников, расстрелянных боевиками незадолго до того, как военные нашли их), когда  солдаты приблизились к ним, и поэтому сейчас армия действует там очень осторожно.

- Так поэтому боевики их и не освобождают...

- Я, наверное, не объективный, но вот я на этой неделе слышал выступление известного "левого радикала", министра Дуди Амсалема, который заявил в эфире радиостанции, что необходимо освободить всех в один присест. Я слышу переговорщиков, которые говорят, что сегодня можно достичь сделки, и за один раз освободить всех.

- Кто этому мешает?

- Премьер-министр. Его приоритет — это прежде всего сохранение коалиции, а только потом все остальное. Смотрич с Бен-Гвиром выставили ультиматум - если будет такая сделка, то мы выходим из правительства, развалим его.

- Вы не рассматривали возможность рокировки? Заменить их в коалиции?

- Лапид ему заявил, сказал, что если они выйдут, я зайду. Ну и что?

- Одно дело заявил, а другое дело вошел.

- Нет, Лапид готов был зайти. Я в начале войны был готов войти. Мне позвонил Арье Дер и сказал - страна в тебе нуждается, давай заходи. Во-первых, когда идет война, нет коалиции, нет оппозиции, мы поддерживаем это чрезвычайное правительство. Я отказываюсь от любых требований, мне не нужны ни ставки, ни бюджеты, ни коалиционные соглашения. Но если страна во мне нуждается, я хочу быть членом военного кабинета. 

Он говорит: Нет, ты не можешь быть членом военного кабинета. Я говорю, ну если я не могу быть членом военного кабинета, а быть министром без портфеля, это, конечно, большая честь поменять Галит Дисталь-Атбарян в качестве министра без портфеля, но я не ищу тут каких-то почестей.

- И все-таки будет эта сделка заключена, или вот оно так и будет все время на грани болтаться? 

- Из того, что я вижу, никакой сделки не будет. 

- Что касается Сирии, там новая власть. Израиль занимает достаточно жесткую позицию по понятным причинам. Мы знаем реноме этих группировок.

- Их бэкграунд.

- Да, их бэкграунд. Вы считаете, что Израиль проводит правильную политику в отношении Сирии?

- Всегда лучше учиться на примерах других. Свержение диктатора еще не говорит, что будет поворот в лучшую сторону. Посмотрите, что произошло в Ливии и Ираке. Свергли Саддама Хусейна, свергли Каддафи. Сказать, что от этого евреям стало жить хорошо, или вообще кому-то. Я что-то не заметил. Так что тут нужно сделать паузу. Просто быть готовым к любому развитию событий. Посмотреть. Там еще ничего не устоялось. Не то, что там одна группировка.
Там целая такая каша.

- Оттуда ушли Иран и Россия, теперь там Турция. Она сейчас нам тоже далеко не друг.

- Да, я говорю, поэтому нам пока нужно сделать паузу. Очень жестко отстаивать свои интересы. Посмотреть.

- Сколько времени это может занять?

- Не знаю. Меня как-то спросили по поводу сирийского Хермона - когда мы будем готовы отдать. С моей точки зрения, да, Хермон он сирийский. Там не нужна наша юрисдикция. Не нужно там провозглашать что-то. Я говорю, не нужно никаких громких заявлений, что это интегральная часть Израиля. Но я был бы готов вернуть сирийский Хермон только после того, как Сирия станет устойчивой демократией. Типа Швейцарии или Норвегии. А до этого...

- Этого же не случится никогда.

- Ну, не знаю. Я думаю, надеюсь, что случится.

- Поговорим об экономике. С 1 января вырастают цены. Это влияет на все израильские семьи. И мы видим даже, что есть отток израильтян в другие страны. Понятно, что тут все вместе и война, и политика, и экономика. Есть какая-то надежда?

- Безусловно, есть надежда. И все можно исправить. Всегда есть одно ключевое слово – менеджмент. Правильное управление. Когда я занял пост министра финансов, дефицит бюджета был 144 миллиарда шекелей. Через полтора года, когда я покинул должность, был профицит 10,6 миллиарда шекелей. То есть, безусловно, все можно.

Сейчас это просто какой-то всплеск. Средние расходы израильской семьи вырастут от 7 до 10 тысяч шекелей, как минимум. Причем это еще не конец. Мы не знаем, что будет дальше. Знаете, весь мир тут сейчас переживает такой катаклизм. Если будет атака на Иран, нужно понять, что цены на нефтепродукты подскочат.

- То есть, это тоже по карману ударит?

- Цены подпрыгнули все в мире. Будем надеяться, что на время, но будет какой-то период. Тут еще может много чего случиться. До 2026 года у нас действует меморандум о понимании -  соглашение с Соединенными Штатами Америки. Еще в мою бытность министром обороны мы подписали соглашение о предоставлении нам пакета американской военной помощи годовой в размере 3.3 миллиарда долларов. Трамп, как по мне, что-то не выглядит очень щедрым дедушкой Морозом. Он, наоборот, пытается урезать. Если нам не будет предложен этот пакет американской военной помощи, нам понадобятся еще 12 миллиардов шекелей в год. Тут много вопросов.

- Трамп в целом хорош для Израиля?

- Он хорош для мира. Он правильно мыслит. Но вот на днях он сделал несколько заявлений. Весь мир может войти в такую турбулентную зону. Он хочет вернуть Панамский канал США, купить Гренландию, присоединить Канаду, чтобы она стала 51-м штатом. Он хочет поднять тарифы с китайцами, с Мексикой. Это все-таки заявление избранного американского президента.

Он говорит, что хочет крипто сделать официальной валютой. Смотрите, что произошло с биткоином с момента его избрания. Его курс подскочил почти до ста тысяч долларов. А что будет, если он реально сделает его официальной валютой, это узаконит финансовые операции и транзакции с биткоинами. Он сказал, что потребовал от Федерального резерва начать закупку криптовалюты в качестве национального запаса. Это может сильно повлиять на мировую финансовую систему. Так что мы можем говорить все, что угодно, но вот есть заявление американского президента. Поскольку экономика - это еще во многом психология, то...

Так что тут лучше опять-таки глубоко вдохнуть, дождаться 20 января и посмотреть, что реально будет происходить. Ближайший месяц действительно многое покажет. Думаю, что январь не только для нас, но и для всего мира будет критически важным месяцем.

Мы еще относительно небольшая страна, а вот что произойдет с тяжеловесами, если начнется конфликт вокруг Тайваня с участием США. Есть еще Россия-Украина, столько аспектов невозможно просчитать. Ни один компьютер не справится с этом. Именно в такие моменты мы должны прежде всего успокоиться в Израиле, собраться и быть готовыми к любому развитию событий.